– Ну да. Именно этого я и желаю, – сказал джентльмен и вошёл.

Мы провели его в столовую, а затем, попросив минуточку подождать, вышли, плотно закрыли за собой дверь и провели экстренное, очень торопливое совещание.

– Всё зависит от того, сколько ему нужно комнат, – сказала Дора.

– Тогда давайте назовём цену за одну комнату плюс сумму, которую он должен заплатить за услуги миссис Бил, – предложил Дикки.

Так мы и поступили. Фунт за комнату нам показался вполне справедливой ценой.

Мы вернулись.

– Сколько комнат вам нужно? – первым делом поинтересовался Освальд.

– Все, которые здесь имеются, – ответил джентльмен.

– По фунту за каждую, – деловито проговорил Освальд. – Плюс отдельная оплата услуг миссис Бил.

– И сколько всего выходит? – спросил джентльмен.

Освальд, задумавшись ненадолго, довёл до сведения джентльмена:

– Девять комнат – это девять фунтов. И ещё два фунта в неделю для миссис Бил, потому что она вдова.

– Годится! – воскликнул джентльмен. – Еду за багажом.

Вскочив на ноги, он вылетел стремглав из дома, залез в свой экипаж и унёсся. И только когда он уже окончательно исчез из поля нашего зрения, Элис вдруг спохватилась:

– Но если все комнаты будут теперь его, где же нам с вами спать?

– Он жутко богатый, наверное, если ему понадобились все эти комнаты, – предположил Г. О.

– Какой бы он ни был богатый и сколько бы комнат ни снял, он всё равно не сможет спать в них во всех одновременно, – сообщил Дикки. – Значит, нам просто-напросто нужно по вечерам дожидаться, пока он ляжет, а потом спокойненько устраиваться на ночь в тех комнатах, которые свободны.

Но Освальд ответил решительным «нет», потому что был убеждён: если деньги заплачены за все комнаты, они должны целиком и полностью оставаться в распоряжении съёмщика, и никого более.

– Но в кухне-то он уж наверняка спать не будет. Значит, там мы, наверное, сможем спать, – с надеждой проговорила Дора.

Но мы ответили, что не сможем и не хотим.

А затем Элис вдруг воскликнула:

– Я знаю! Мельница! Там сложена куча рыбацких сетей. Мы с вами возьмём, по примеру индейцев, каждый своё одеяло, проберёмся туда под покровом ночи, когда миссис Бил уйдёт, а утром вернёмся ещё до её появления.

Идея нам всем показалась отменной, и мы её сразу же приняли, хотя Дора высказала опасение, что в мельнице могут гулять сквозняки.

Ну и мы, разумеется, не тратя попусту времени, устремились туда, чтобы осмотреться и окончательно определиться с планами ночлега.

У мельницы, кроме самого нижнего помещения, вровень с землёй, имелось ещё три этажа. Первый довольно пустой. Второй – заполненный жерновами и механизмами. А с самого верхнего прежде насыпали зерно, которое отсюда попадало к жерновам.

Мы решили, что девочки расположатся на первом этаже, сплошь заваленном сетями, а мальчикам вполне подойдёт помещение с жерновами. Уж как-нибудь между ними ляжем.

Едва мы успели тайно умыкнуть из дома последнее из шести одеял и перенести его в бельевой корзине на мельницу, как послышался шорох колёс, возвестивший о возвращении джентльмена. Оказалось, весь багаж его ограничивался одним баулом, да и тот был небольшой.

Подойдя к дверям, мы увидели, как миссис Бил приветствует съёмщика, сделав книксен. Мы, конечно, сказали ей, что сдали ему комнаты, но, сколько именно, уточнять не стали. Иначе она бы стала нас спрашивать, где мы собираемся спать, а у нас было сильное подозрение, что никто из взрослых не одобрит наш план ночёвки на мельнице, сколько ни говори им про высокодуховную жизнь и готовность пожертвовать собой ради блага бедной мисс Сендел.

Джентльмен заказал на обед баранью голову и почки, а выяснив, что ни того ни другого получить не может, потребовал окорок со шпинатом. Однако в деревне не водилось никакого шпината, и пришлось ему обойтись яичницей с беконом. Миссис Бил её приготовила, дождалась, пока он всё съест, помыла посуду и удалилась к себе домой, а мы остались и слышали, как джентльмен напевает что-то про птичку, став которой полетел бы на крыльях к какой-то неведомой особе.

Мы взяли фонарь, которым пользуются, когда нужно выйти на улицу тёмной ночью, и прокрались на мельницу. Окружающий мрак оказался гораздо гуще, чем мы ожидали.

Мы решили не раздеваться. Частично для тепла, а частично на случай внезапной побудки. Вдруг рыбакам понадобится среди ночи взять сети, что иногда случается, если обстановка на море располагает к лову.

Фонарь мы оставили девочкам, а сами полезли наверх, освещая себе путь огарком свечи, который сумел сберечь Дикки. Удобно устроиться среди механизмов и жерновов оказалось совсем не просто, как мы ни старались, и Освальда ничуть не раздосадовало, когда он услышал, как Дора тихим дрожащим голосом позвала снизу:

– Освальд, Дикки! Спуститесь кто-нибудь на минутку.

Освальд мигом откликнулся на призыв сестры.

– Я из-за чего звала: нам немножечко неудобно, – объяснила она. – Мне не хотелось кричать, чтобы Ноэль и Г. О. не испугались. Но если из темноты вдруг что-нибудь вылезет, я чувствую, что умру. Не могли бы вы спуститься сюда? Мне бы очень хотелось, чтобы вы так и сделали. И сети здесь очень удобные.

Элис сказала, что ей не страшно. Однако здесь, может быть, водятся крысы, которым, говорят, нравится жить в старых зданиях, особенно на мельницах.

Мы с Дикки согласились исполнить просьбу и Ноэлю с Г. О. велели спускаться: во‐первых, внизу удобнее, а во‐вторых, здесь гораздо проще отдаться во власть здорового сна, чем среди жерновов с механизмами.

Шуршание время от времени действительно раздавалось среди сломанных стульев, рубанков, лопат, тяпок и обрезков корабельного бруса, сваленных в дальней части нашей «опочивальни».

Освальд и Дикки, однако, очень убедительным тоном объяснили остальным, что это либо ветер шумит, либо галки обустраиваются в гнёздах, хотя сами, конечно, прекрасно знали: ночью галки такого не делают.

Спать на мельнице, вопреки нашим ожиданиям, оказалось совсем не так весело. По многим причинам. Во-первых, ужасно не хватало подушек, взбить рыбацкие сети во что-то подобное не получалось из-за их жёсткости. Во-вторых, если вы не родились и не выросли среди индейцев, вам нипочём не спастись от сквозняков при помощи одеяла. И в‐третьих, стоило нам погасить свечу, как Освальд почувствовал: по нему как будто несколько раз проползли под покровом тьмы некие малоприятные твари вроде уховёрток и пауков, которых, правда, при свете зажжённой спички мы не обнаружили.

И ещё оказалось, что пустые мельницы скрипят, шуршат и шевелятся самым странным образом. Не то чтобы Освальд был этим напуган, просто, по его мнению, мы могли бы поспать и на кухне. Она бы наверняка не понадобилась